Летаю
Живу ли я
Иль умираю
Барнаул всегда ассоциируется с теплым закатным светом и
какой-то бесконечной любовью, любовью во всём, к работе, дороге к родителям,
друзьям, к лифту к Марине.., несомненно лучший период моей жизни, правда. Уже
сейчас я смогу поделить на этапы своё прошлое, это Бийск, школа, детство, это
Бийск, школа, старшие классы, это Барнаул, первые курсы универа, это Барнаул
последние курсы универа, это Барнаул взрослый, это Питер, пока без
обстоятельств и продолжений.
Почему-то самым теплым, тем самым закатным является Барнаул
взрослый – моя невероятная квартира на первом этаже, самая светлая, самая
настоящая, самая моя, с моим Базом, с моими восемью углами в одной комнате, куда
тянет до сих пор, стоит глаза закрыть даже ненадолго, не передать никакими
словами и чернилами, как больно их закрывать. Я представляю любой вечер, который не мог быть
одиноким, если мне того не хотелось, это Юля и Стинг и Дж Кей на полу и три неизменные
сухого любого, это Марина, балконы и самые крутые нечаянные фото или обработка
с опять же неизменным сухим любым, это ребята, которым достаточно десяти букв «приезжайте»
и уже кругом суета, тона, беседы, крики, это вечер, когда я мчу к родителям за
каких-то сто шестьдесят километров, а там уже «папа мясо замариновал» и мы
просто наливаем о же сухое, садимся к нему, дожариваем, ужинаем, ржем, летим в
бассейн, а потом спать в самых крутых одеялах с беседами с мамой перед , это и
походы в приевшиеся места в одних тех же нарядах в те же и те же места, но с самыми-самыми
самыми, с кем никогда, ни минуты не грустно, ни скучно, с кем общее все, от
мировосприятия до последнего аккорда любимой музыки. Сейчас я это ценю так, как
не ценила и не могла, ведь только в сравнении узнаешь ее, цену.
Стоило оно того? Этого города, этой работы, этого неясного будущего?
Я не знаю. И не узнаю. Я вспоминаю эти страшные психозы и ничем не объяснимые
депрессии там, там, в лучшем времени своей жизни, я до сих пор не могу их
как-то пояснить ни себе ни людям. Уехала. Лучше? На время. Паллиатив, не более. Занять на время голову чем-то новым и
жизненно-проблемным, чем проблемно-неизведанным. А дальше? Я снова не знаю.
А если это снова просто этап. А опять дальше? А опять назад?
Или вперед? Я опять не знаю.
Только шесть этажей вверх-вниз останавливают меня от еще
одной бутылки неизменного сухого. Ну и работа. Та самая, сама лучшая в этой
стране.
Ровно год назад, казалось бы, ничего хуже и страшнее этого
возврата произойти не могло. Ровно год вперед, я прилетела из Питера от тебя,
тебя. Это было хорошо и плохо, это было навсегда. И сейчас, этой фразой, я всем
сердцем ставлю так нужную мне точку, я
стараюсь, я смогу я люблю тебя больше чем возможно любить, как человек может
любить человека, на этом всё. Люблю, рядом, далеко, знаю, что вместе, знаю –
всё правильно. Мы будем целовать друг друга в аэропортах.
Открыла
вордовский новый документ, чтобы в страницах измерить, сколько можно написать
об одном человеке, зная его четыре встречи. Как можно понять человека,
почувствовать не из простых энергетику за полуоборот взгляда. Друг моего «друга». Только самый первый раз
его увидела, уже поняла, впереди сомнительная история в дурных цветах. Совершенно новый человек, с рядом внезапных талантов говорить
по-венгерски, говорить бред в лицо, играть на пианино и восхищаться Анной
Герман. Ладно. Далее. Первая встреча – диалог из пяти предложений. Вторая –
пристальный, длинный угрожающий в мою сторону взгляд. Третья – пара тупых
оскорблений, объятия, секс. Четвертая – полный игнор в духе пары общих фраз.
Ура. Самое интересное – все объяснимо логически, но ничего непонятно на уровне
эмоциональном. Себе я себя точно не объясняю, мне довольно чужды такие порывы,
но мне нравится такие люди – нравятся тем, что вызывают такой спектр эмоций
одним взглядом, одним словом, одной улыбкой, хотя сложно к ним применить
понятие «улыбка», скорее усмешка, высокомерие в движении в процессе обращения.
Я никогда не испытывала, чтобы мне так нравился и не нравился человек, так не
нравилась его сложная кровать, так нравился его образ, от рубашки до жестов,
может, в глубине души, это тот образ, в котором я вижу себя идеальной,
подсознательно отождествляю себя такой. Эта история в четыре действия
предполагает продолжение, она уже
представляет собой историю, такую банальную, если смотреть со стороны, но
совершенно жуткую, если смотреть от меня. Я не влюблена и не буду, это вариант помутнения рассудка, на
новом виде человека, на новом ахуительном образе; меня тупо кроет весь этот
день понедельника, день после выходных, день разбора полетов своих мыслей и
попытки их разложить в порядке убывания, в степени удушья и учащения
сердцебиения. Я не удивлена, я все это предполагала, как и выше говорила, с
момента поворота головы, в самый первый
раз, в мою первую сторону. Какой он крутой, у нас всё будет. А потом не будет.
И это вариант человека, который появляется в жизни в определенный период, на
определенный срок, но не забудется и через девяносто лет. Четыре встречи, 350
слов. И это не конец.
Пожалуй, я
даже скажу спасибо. Тебе за тебя, за себя, за было и будет. Занеотпущу, пока не
смогу, извини, придется.